(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
– Тем не менее в конце 80-х годов Горбачёв и его компания сдали ГДР. Как к этому относились те советские политики, дипломаты и военные, которые  тесно сотрудничали с товарищами из ГДР? 
– Поскольку мы вели борьбу за признание ГДР несколько десятков лет, используя все доступные каналы (политические, дипломатические, спортивные, культурные), то многие из нас, германистов, отдали этому делу тридцать лет жизни. Причем для многих из нас это были самые лучшие годы. Поэтому падение ГДР было, конечно, тяжелым ударом для всех, кто помогал ГДР и имел там множество друзей. Так что мы прощались с ГДР со слезами на глазах, хотя не всем тогда было понятно, что мы теряем. Стали это понимать гораздо позже, когда воссоединение совершилось и порушились дружеские тесные связи, когда мы лишились 20% внешней торговли, когда выяснилось, что ГДР входит в НАТО и что нас обманули, пообещав, что НАТО не пойдет дальше границы по Одеру – Нейсе.
Однако процесс внутреннего разложения ГДР зашел в тот момент далеко, и остановить ее сползание в объятия Западной Германии было невозможно. Но мы должны были учитывать одну очень важную вещь. Поскольку воссоединение Германии становилось неизбежным, надо было сделать так, чтобы это не произошло вопреки нашему сопротивлению, чтобы мы не оказалась врагами немецкого народа и вновь воссоединившейся Германии. В тот момент нужно было думать о будущем, поскольку отношения с воссоединенной Германией неизбежно носили бы для нас стратегически чрезвычайно важный характер, как бы ни складывалась обстановка в Европе и мире в дальнейшем. В общем, это во многом удалось. Примечательно, что с другими бывшими нашими союзниками отношения сложились хуже.
– Но ведь согласно опубликованным документам премьер Тэтчер убеждала Горбачёва, что Англия и Франция против воссоединения?
– Действительно, крупные европейские державы (в отличие от американцев), создавая ФРГ, не хотели воссоединения Германии. В свое время с Аденауэра были взяты обещания, что он никогда не пожертвует отношениями с союзниками ради объединения Германии. Это подтвердилось в 1952 году, когда советской нотой руководству ФРГ были направлены «объединительные» предложения: провести всеобщие выборы в Германии, создать временное общегерманское правительство и т.д.  Но эта нота была отвергнута, ибо она предполагала создание Германии нейтральной. А Запад хотел, чтобы Германия оставалась под его контролем.
Тэтчер действительно говорила Горбачёву, что она против воссоединения. Но тут же замечала, что если он увидит натовские документы, что западные державы за объединение, то пусть, мол, не обращает внимания. Думаю, что по хладнокровной, циничной расчетливости английская дипломатия всегда оставалась непревзойденной. Так вот, делая заявления в пользу воссоединения на протяжении всех лет после образования ФРГ и вступления ее в НАТО в 1955 году и в последующие годы, Лондон явно не имел в виду, что воссоединение когда-либо станет возможным.
Вышеуказанное утверждение Тэтчер скрывало за собой намерение сделать так, чтобы воссоединение, коли оно состоится, произошло при жестком противодействии СССР, чтобы объединенная Германия была изначально развернута против СССР, против русских. Этот план не удался. В искренности заявления Тэтчер можно усомниться, исходя уже из традиционной политики Запада в германском вопросе. Они заявляли, например, что они против Берлинской стены. Но на самом деле тихо радовались, когда стена была поставлена, ибо это фиксировало существовавший статус-кво в Германии, т.е. ее раскол. А вот вина за эту непопулярную меру была возложена на Советский Союз. Это положение и хотела сохранить Тэтчер, предлагая Горбачёву сорвать переговоры по воссоединению Германии, а то и применить в ГДР силу. Сама же она хотела остаться «белой и пушистой», верным «другом» немцев, сторонником их воссоединения в условиях свободы. Так что коварный замысел Тэтчер здесь понятен. Предложения на переговорах «2+4», которые были бы нацелены на дальнейшее сохранение государственного существования ГДР, ни англичане, ни французы не выдвигали. Наоборот, они самым активным образом поддерживали на переговорах западных немцев и американцев, которые добивались скорейшей ликвидации ГДР путем ее поглощения ФРГ.
– Вот вы говорите, что поглощение  ГДР Западной Германией обретало необратимый характер. А Западная группа войск, более известная как  Группа советских войск в Германии, разве не могла быть препятствием?
– У меня всегда вызывает недоуменную улыбку, когда говорят, что мы могли удержать ГДР, если бы задействовали ЗГВ и другие силовые рычаги. Ведь через год после исчезновения ГДР мы не смогли удержать даже собственную страну. Надо смотреть на вещи реально. Процесс разрушения социализма в СССР, который разваливался в результате сознательных усилий части руководства, оказывал самое разрушительное воздействие и на ГДР, и на ЗГВ.
Гэдээровцы, которые многие десятилетия жили под лозунгом «Учиться у Советского Союза – значит учиться побеждать», вдруг увидели, что в самом СССР социализм терпит поражение. А ведь в ГДР и в других странах Восточной Европы народных революций, таких как в России в 1917 году, не было. Население получило в результате разгрома фашизма готовую модель устройства общественной жизни. Поэтому, когда в ГДР почувствовали, что надежды на продолжение этого пути нет, естественным выводом было попрощаться с СССР, прекратить бороться и отдаться в руки ФРГ. Тем более  что братья и сестры на Западе в пересчете по черному курсу тогдашних валют зарабатывали в 5–6 раз больше, а комфортность жизни была значительно выше.
Нас сейчас обвиняют некоторые в ГДР, что мы их сдали и предали. Это правда. Но предательство совершила узкая группа руководства Советского Союза. Но что происходило в этот момент в самой ГДР? А происходил всенародный поворот от СССР, готовность стать под знамена ФРГ в надежде на то, что начнется раздача пряников и возникнут молочные реки с кисельными берегами. Как показала жизнь, это были ошибочные расчеты. Но разочарование пришло позже. А в марте 1990 года население ГДР на выборах своего нового парламента голосовало не за свои, а за западногерманские партии, с точной немецкой расчетливостью полагая, что эти партии знают, как устроен капитализм и что им не надо ничему учиться. Пусть они приходят у нас к власти, и мы тут же заживем счастливо.
Что касается ЗГВ, то она находилась под влиянием усиливающегося развала и деморализации как в СССР, так и в ГДР.  Не знаю, была ли ЗГВ способна к действию, ибо разложение личного состава шло очень быстрыми темпами. Там началась торговля оружием с участием  младших и  высших офицеров, торговля военными тайнами. Началось довольно широкое дезертирство, попытки получить убежище в ФРГ в обмен на сдачу информации. В общем, картина была неприглядная. Кстати, если бы Горбачёв решил действовать силой в ГДР, то это означало бы для Горбачёва конец его «перестройки»: если бы стал давить буржуазную контрреволюцию в ГДР, он вынужден был бы делать то же самое и в СССР.
– ГДР была жизнеспособным государством или без нашей помощи она уцелеть не смогла бы?
– Надо напомнить, что в результате решений Ялты и Потсдама от Германии была отрезана и передана Польше ее восточная часть с каменным углем, с тяжелой промышленностью, с Силезией и Померанией. ГДР возникала как государство, где не было особых ресурсов, кроме квалифицированной рабочей силы. Чтобы ГДР могла выжить, нужны были две компоненты. Первая – силовая. Ее обеспечивали наши войска, стоявшие на страже безопасности ГДР. Вторая – экономическая. Вот тут мы, конечно, не всем могли помочь. Мы могли дать только то, что имели. Сами же стали проигрывать экономическое соревнование с Западом. Это и послужило одной из причин падения ГДР.
Но я хотел бы решительно отвергнуть распространенные утверждения, что ГДР была бедным нахлебником СССР. Из всех стран Восточной Европы наиболее взаимовыгодное сотрудничество у нас было именно с ГДР. Мы получали машиностроительное оборудование, которое из других стран получить не могли. Мы получали оттуда урановую руду. И по ширпотребу они нам давали многое.
Ныне стало привычным все хорошее, что было в наших отношениях с ГДР отметать, а говорить только о «стене» и «штази». Это примитивные клише. ГДР была в экономическом плане на удивление эффективной страной. Особенно учитывая ее очень слабую ресурсную базу. ГДР, по статистике ООН, входила в десятку самых промышленно развитых стран мира. У нее была мощная тяжелая и химическая промышленность. Во всем мире славилась ее оптика и приборы, великолепный фарфор. Многое из этого было создано фактически на ровном месте.
ГДР была страной с отлично поставленной системой социального обеспечения. Пенсионная система ГДР была такая, что нынешние немецкие пенсионеры говорят о ней как о предмете несбыточной мечты. Ее забота о молодежи и сейчас может быть предметом для подражания. В ГДР были отличные университеты и институты, и вообще качество школьного и высшего образования было превосходным. Немецкие ученые имели разработки мирового класса, например в химии и оптике. Не приходится даже напоминать о спорте, где ГДР была мировой сверхдержавой. 
Это была культурная европейская держава – хранительница и мощный пропагандист немецкой культуры. Ее издательства печатали отличные книги и по очень низким ценам. Повсюду были превосходные музеи. Так что говорить о «стране Берлинской стены» и «штази» – нечестно и глупо.
Конечно, помощь СССР была. Но главной причиной успехов было трудолюбие немецкого народа и разумная экономическая политика руководства ГДР. Конечно, командные высоты экономики в ГДР принадлежали государству. Но первый лидер ГДР Вальтер Ульбрихт отнюдь не был ортодоксом. В сфере торговли и услуг существовал мощный частный сектор. Руководство ГДР вполне сознательно создавало в этой сфере конкуренцию между частными и государственными предприятиями. Это способствовало повышению качества товаров и обслуживания. А цены государство контролировало весьма умело.
Проводилась  очень разумная аграрная политика. Несмотря на «мудрые» советы из Москвы, Ульбрихт не пошел на тотальную коллективизацию по нашему образцу. Они создали несколько типов кооперативов. Причем обобществление было максимальным в полеводстве, которое лучше всего поддавалось механизации. А вот обобществления скота не было, ибо было понимание, что это приведет к огромным расходам и снижению продуктивности скота. Поэтому ГДР прекрасно обеспечивала себя продовольствием, особенно мясом.
При этом товарищи в ГДР не придерживались одной «застывшей» экономической модели.   Они работали творчески, очень дотошно и были нацелены на конкретный результат. Они начали эксперименты с различными системами управления экономикой задолго до горбачёвской «перестройки». Так что когда Горбачёв потребовал от них повторения наших «находок», в ГДР все эти новации уже испытали и пришли к выводу об их неэффективности.
– И тем не менее восточные немцы соблазнились перспективой мгновенного выхода на уровень жизни западногерманского среднего класса.  Получили ли немцы ГДР то, на что рассчитывали в 1990–1991 годах?
– Нет, в большинстве своем не получили. Население Восточной Германии до сих пор живет хуже, чем в Западной Германии. И это сказывается. Левая партия, которая недавно успешно выступила на выборах в бундестаге, опирается в основном на бывшую ГДР.
Вообще, история с воссоединением ГДР и ФРГ очень поучительна. Многие в Европе опасались, что в случае соединения потенциалов ГДР и ФРГ возникнет мощнейшая экономика, которая раздавит всех конкурентов. Но этого не произошло, ибо в ФРГ не только не восприняли промышленности ГДР, но и самым беспощадным образом начали ее разрушать.
Почему? Видимо, тут нам надо обратиться к нашей собственной истории. После победы буржуазии в 1991 году началось массовое разрушение производительных сил СССР. Как известно, империалистическая фаза развития общества объективно готовит переход к социализму, ибо крупномасштабное производство настолько обобществлено, что нужно только подчинить его интересам всего общества и снять паразитическую верхушку, и переход в следующую фазу развития – социалистическую – происходит быстро и безболезненно.
А вот обратный переход гармоничностью не отличается, ибо это шаг назад. Он неизбежно связан с разрушением производительных сил.
С ГДР произошло нечто страшное. Я приезжал в ГДР накануне воссоединения. Все лежало на боку. Шло разворовывание всего и вся. В ГДР на «приватизацию» понаехали толпы сомнительного калибра «бизнесменов» из ФРГ и Австрии, многие с судимостями по экономическим делам. И они начали «реорганизовывать» производство. Вели себя, как колонизаторы в Африке. Какие-то «павианы», неизвестно откуда взявшиеся, занимались откровенными махинациями. Возникла жульническая, рваческая экономика. ФРГ потом вкатила в «подъем» ГДР порядка триллиона западных марок. Но до сих пор по уровню жизни населения, по уровню производства восточная Германия  не добралась до уровня ГДР. Я иногда говорю западным немцам, что если бы этот триллион марок они отдали ГДР, то она сейчас была бы самой передовой промышленной державой мира.  А так большая часть средств, вогнанных в ГДР, была разворована или использована крайне неэффективно.
– Насколько искренними были чувства немцев ГДР к СССР?
– Не могу сказать, что все население ГДР было нашими искренними друзьями. Но друзей, конечно, было много. Они были по-немецки основательные, честные. Их утрата – это утрата для нас всех. Но надо иметь в виду вот что. После войны слово «немец» у нас было ругательным. Выстраивать отношения с Германией нам было бы крайне сложно, если бы не возникла ГДР. Кстати, во многих европейских странах – в той же Голландии и Норвегии, которые понесли потери в войне несравнимые с нашими – жесткое неприятие немцев сохранялось до последних лет. А у нас, благодаря тому, что возникла ГДР – страна, союзная нам, с дружественным населением, изменение отношения к немецкой нации происходило в позитивную сторону гораздо скорее.
У нас есть все основания быть благодарными немцам из ГДР, не забывать о том, что нас связывало, не отказываться от добрых отношений с ними. И не поддаваться тем, кто создает картину прошлого, не соответствующую реальностям. Это знают наши граждане, которые бывали в ГДР, видели, как она быстро шла вверх, как она пользовалась всевозрастающим уважением в мире. Нечего греха таить, многим советским гражданам уровень жизни в ГДР внушал нескрываемую зависть. В те годы мне не раз приходилось слышать, что если бы в Советском Союзе были созданы такие же условия жизни, как в ГДР, то это означало бы убедительное свидетельство торжества социализма и перспективности дальнейшего движения к коммунистическому обществу.
Социализм, конечно, потерпел в ГДР поражение. Но это, скорее всего, не свидетельство краха социализма, а зигзаг истории – лишь эпизод в бесконечной борьбе за справедливость, в бесконечной борьбе угнетенных с угнетателями.  [08/10/2009]