…В газете «Известия» за 10 августа 1990 года на странице 6 дана заметка «Из компетентных источников. «Дедовщина» на скамье подсудимых»-
Одной из самых острых проблем в жизни армии и флота была и остается пока «дедовщина». Сказано и написано о ней немало. Но никогда еще а печати не звучали конкретные цифры. Сегодня впервые мы их публикуем.
Наш корреспондент В ЛИТОВКИН беседует с начальником Управления военных трибуналов генерал-лейтенантом юстиции А.   МУРАНОВЫМ.
— Анатолий Иванович, что понимают военные юристы под термином «дедовщина»? Сколько дел, связанных с ней, прошло через трибуналы?
— Понятие  «дедовщина»  для нас определяет 8-я статья Закона   об   уголовной ответственности   за   воинские  преступления.
Она называется, может быть, несколько громоздко, но для юристов очень определенно : «нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности». На практика под такими нарушениями   квалифицируются   нанесение  телесных    повреждений или побоев, а также другие   действия—словесное  оскорбление, угрозы, изъятие денег, перекладывание на другого своих  обязанностей...    В    прошлом году за такие преступления 6ы-ло осуждено 1.990 человек. А  пик судимости  за «дедовщину», или, как мы ее назыаем,  за неуставные взаимоотношения, пришелся на 1985 год — около 4 тысяч осужденных.
— Цифры,   которые   вы   привели, сама по себе еще ничего не говорят. Все познается в сравнении. 1.990 осужденных — много это или мало?
— Трудный вопрос, если исходить из опубликованных в печати данных о численности Вооруженных Сил, то коэффициент судимости за неуставные взаимоотношения составит - 50 человек на 100 тысяч воинов. Сопоставлять эти цифры с уголовной статистикой  сложно.    Почему?
    Правонарушения, близкие по характеру насилия, гражданскими правоохранительными органами  квалифицируются по разным статьям. Например, по хулиганству такой коэффициент составляет 30 человек на 100 тысяч населения, по тяжким телесным повреждениям — 10 случаев на 100 тысяч...
Причем военные трибуналы осудили более половины военнослужащих за причинение легких телесных повреждений либо побоев. Судимость по таким делам в стране вообще не учитывается, хотя она и значительна.
Многие такие правонарушения «на гражданке» вообще до суда не доходят. А тут необходимо учитывать и такой фактор, как криминогенность мужского населения (в армии мужчин почти 100 процентов, в стране — меньше половины), особенности 18—20-летнего возраста, связанную с ним неуравновешенность психики, задиристость, культ силы, исходящее от него чувство превосходства...
— Создается впечатление, что вы пытаетесь переложить на общество ответственность за «дедовщину». А я думаю, что 1.990 осужденных — это только верхушка айсберга. Хорошо известно, что командиру невыгодно доводить до суда казарменных хулиганов. Это может аукнуться на его службе…
— В чем-то с вами можно согласиться, но далеко не полностъю. Действительно, и офицеры не всегда докладывают, и дело не каждый рад доходят до военного трибунала. Причина не только в сокрытии    происшествия со стороны командиров. Здесь и искаженное понятие о войсковом товариществе, а конкретно — круговая порука, и недостаточная правовая защищенность свидетелей и потерпевших— после суда они возвращаются в тот же воинский коллектив, где нередко им приходится держать ответ за изобличение виновных...
Не буду рассказывать о тех мерах, которые сейчас предпринимаются, чтобы не допустить всего этого. Вернемся к вопросу о «верхушке айсберга».
Согласитесь, скрыть «дедовщину» можно только в тех случаях, когда нет последствий для здоровья потерпевшего. И отсутствие таких происшествий в судебной статистике могло бы породить сомнение в ее   объективности. Между тем из 3.800 человек, пострадавших от неуставных взаимоотношении в прошлом году, 3.000 воинов не обращались ни в медпункт, ни в госпиталь — им были нанесены легкие    телесные    повреждения
или побои, которые не причинили вреда здоровью. Но мы по ним открыли судебные дела.
Понятно из приведенных данных, что не все из них завершились обвинительным приговором, Кое кто осужден условно, но в 1393 случаях виновные оказались в дисциплинарных батальонах, а 334 человека — в исправительно -трудовых колониях.
А что касается «перекладывания» ответственности за «дедовщину» на общество, то и ее нельзя сбрасывать со счетов. Хотя и абсолютизировать тоже. Не буду повторять общеизвестное, что армия — сколок общества, в котором мы живем, что в ней отражаются те же процессы, только в более концентрированном виде…
Обратимся к статистике. По результатам        социологических
исследований явствует, что около 40 процентов опрошенных солдат и сержантов, призванных
из Москвы, Ленинграда и Украины, сталкивались с культом силы и проявлением    насилия   задолго до призыва на военную службу. Каждый десятый из нынешних воинов подвергался приводам в милицию за хулиганство... И это не наша статистика, а МВД СССР. Особенно обострилась криминогенная обстановка среди несовершеннолетних Поволжья и в ряде областей Сибири. Нас тоже беспокоят    призывники из тех мест. Например, в 1988 году за «дедовщину» военные  трибуналы   осудили   по
21 воину, призванному из Куйбышевской и Кемеровской областей, и только   по одному- двум из Калужской, Костромской, Новгородской,   Рязанской...
А вот    несколько    цифр   для размышления о качестве призывного контингента. Из числа осужденных    трибуналами за неуставные взаимоотношения в прошлом году 15,6 процента привлекались до    армии    к уголовной ответственности и были осуждены народными судами. Причем     каждый    третий –за насилие. 7,7 процента подвергались административным взысканиям и стояли на учете в комиссиях по делам несовершеннолетних. То есть каждый четвертый пришел служить, имея за плечами   серьезное    правонарушение.
Каждый третий осужденный (30,2 процента) рос без отца или матери либо в неблагоприятной семейной обстановке. Примерно пятая масть осужденных (18,9 процента) парни, не закончившие даже среднюю школу или ПТУ...
И еще. Каждый четвертый призывается в армию с ослабленным здоровьем. В органах здравоохранения на учете более 300 тысяч юношей в возрасте 15—17 лет, имеющих аномалии в психике. Остро стоит языковая проблема...
— То есть «дедовщина» сегодня приобретает и ярко выраженную национальную  окраску?
— Да. Если за весь 1988 год таких преступлений было совершено 19, то в прошлом году уже 60. Две трети из них приходится на представителей Средней Азии и Закавказья. Но я думаю, что это недостаточно корректные цифры. Так как в ходе судебного разбирательства очень трудно выявить национальный аспект дела, хотя по социологическим исследованиям видно, каждый четвертый конфликт в воинской среде — на национальной почве.
—- Где же выход? В создании профессиональной армии? В национально-территориальных формированиях?
— Я бы не стал   абсолютизировать ту или иную идею. Решение проблемы мне видится комплексным.   Тут   и   радикальная военная реформа, и резкое    обновление общественных отношений, воспитание уважения к личности   как таковой   не   на словах,   а   на деле.   И подъем общенародной    культуры,   цивилизованности, что ли.
Есть   и     чисто   юридическая сторона вопроса.    Надо    совер-шенствовать законодательство о военной службе,    ее   уголовно-правовое обеспечение, усиливать  профилактическую,   пропагандистскую работу военных юристов, «внедрять»   их   непосредственно  в подразделения,   добиться подлинной     независимости  военных прокуроров    и судей    военного  трибунала от командования...
Кстати,    в последнее      время число осужденных за «дедовщину» значительно снизилось. Цифры мы уже называли.    «Смягчилась» и  форма    проявления неуставных   отношений.  Например, если в  1985 году    побои проявлялись  в   11 — 12  процентах  случаев, то сейчас только в 9, перекладывание    обязанностей   на молодых воинов пять лет назад  — 19—38 процентов, в нынешнем году- 20—27.
Но проблема    все еще очень  остра.  Мы  рассчитываем на помощь и поддержку   в   борьбе с этим злом  всего общества…